«...Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы
переменить отечество или иметь другую историю,
кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал.»
Пушкин - Чаадаеву. 19 октября 1836 года
Политики пустили в ход ловкую фразу: «распад СССР». Нет, это Россия распалась, это Русская идея потерпела крах. Погибла последняя в мире держава. Запад - это ведь не державы, отнюдь. Государства - да, но не державы. Держава - это национальная идея, сверхзадача: «Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не быть...» Итак, распалась Россия, и всякий русский не может не ощущать этого, как личной катастрофы, и это не пессимизм, а нормальная христианская эсхатология. Как благодорим мы Господа за ниспосланные болезни и неудачи, так же достойно надо принять и нынешний факт... Но нужно еще и осознать...
Русский литератор, выброшеный гражданской войной за пределы отчизны, носимый по всем Прагам, Парижам и Америкам, где-то там, в далеком Харбине, справляя горький юбилей:
...кому из нас последним...
торжествовать придется одному.
- ему должно быть было еще горше, чем нам теперь и все же он нашел мужество не только для надежды, но и для осознания:
«Ведь утверждение, что Пушкин бесповоротно ушел из русского национального сознания, что он умер как национальный поэт, есть не более и не менее, как утверждение, что умер сознающий свою национальную преемственность русский народ, что кончлась русская история.»
Так 70 лет назад писал Кирилл Иосифович Зайцев (1887-1975). Профессор, литератор, издатель, в последствии - архимандрит Константин. Его усилиями был создан замечательный сборник «Пушкин и его время» (Харбин, 1938)*, выдержки из которого, сопроводив их пушкинскими стихами и некоторыми комментариями, мы приводим ниже.
Оценки Пушкина современниками необычайно важны - в них отражается феномен Поэта. Он как бы выкристаллизовывается из своей эпохи, из своего - талантливого через край - окружения, проявляется на пересечении двух времен. Ни до ни после ничего подобного уже не могло быть. Из дневников и воспоминаний до нас доходит дистанция - нет, не то слово. Различие?.. Уникальность Дара и... очевидность этой уникальности для современников. Державин, Жуковский, Вяземский и т.д. и т.д. - все кто любил Александра Сергеевича, но и те даже кто был ему враждебен - предугадали, почувствовали сразу (какие такие заслуги были у Пушкина в 1815 году, да и в 20-м?) с кем, или вернее, с чем они имеют дело. Тут не о популярности речь. Всякого кумиротворчества было достаточно: Блок, Есенин, Пастернак, позже Ахматова, не говоря уже об обвальной славе Высоцкого, но... «Солнце Русской поэзии» было и осталось одно. Пушкин, как дар был даден России свыше. Дар дается многим и губит... почти всех. Пушкин не погиб.
Много сделано с того «юбилейного» и кровавого 37 года отечественной пушкинистикой (быть может больше, чем ей было позволено), но сколько еще не сделано... Каждая новая эпоха заставляет осознать Пушкина по-новому. Это не мы, это он предстает перед нами на каждом историческом повороте вновь «младым и незнакомым».