При изучении истории развития военного дела, оружия и воинского снаряжения, реконструкции структуры войска Древней Руси и тактики ведения боя наиболее характерны те же проблемы, что и для других аспектов исторической науки, а именно — проблемы источников.
Уже самые ранние авторы, описывающие племена восточных славян и антов достаточно подробно касаются вопросов их военного дела. В первую очередь — это труды готских и византийских историков, которые ярко и со знанием дела рассказывают о способах ведения войны, вооружении “северных варваров”, их военном искусстве. Наиболее интересны из них готский автор Иордан и византийский — Прокопий Кессарийский, которые писали в VI веке. Их дополняют другие византийские историки VI-VIII вв., сообщая уникальные сведения об общественном устройстве и военной организации славян. Сюда можно отнести работы Агафия, Маврикия Стратига, Феофилакта Симокатта и других. Воинственность славянских племен отмечают почти все византийские писатели. Такое внимание объясняется той угрозой, которую составляли набеги славян, резко усиливающиеся к VI столетию.
Вооружение и боевая экипировка славянских воинов того периода вполне соответствует социально-политической структуре их общества, как это можно проследить на исторических примерах многих народов. Массовое применение высокотехнологичного защитного вооружения — стальных панцирей, кольчуг, шлемов, наступательного клинкового оружия характерно для воинских подразделений, составленных из профессиональных воинов, т.е. возможно с появлением княжеских дружин и выделением оружейного мастерства в самостоятельную отрасль производства. До этого, в условиях господства родовых отношений и военной демократии, оружие — непременный атрибут каждого свободного человека. Однако при большой массовости использования состав племенных арсеналов по своей номенклатуре достаточно скромен. Воин того времени имеет пару коротких сулиц — дротиков, копье, небольшой лук и стрелы, смоченные в яде. Отсутствие защитного вооружения пытались скомпенсировать массивными и прочными щитами, которые, как свидетельствует Маврикий, с трудом можно было переносить в боевых условиях.
Первые упоминания о доспехе у славян относятся к началу VII века. Распространение доспеха начинается с момента организации войска и государства. Предохранительное вооружение появляется там, где создается феодальная власть, и строятся ее замки. Доспех становится важнейшим атрибутом военной культуры, показателем ремесленного мастерства и даже жизнестойкости народа.
С VIII-IX вв. и особенно в X столетии среди общей массы войска славянских союзов начинают выделяться контингенты профессиональных дружин, что немедленно сказывается на военной экипировке. Не вступая здесь в извечную дискуссию по норманской проблеме и происхождению термина “русь”, мы должны объективно отметить значительность скандинавского элемента в дружинной культуре и составе войска. При этом, наряду с византийскими авторами, сведения о военном деле славян-руси появляются также в географических описаниях арабских купцов и путешественников, а также в европейских хрониках.
Первые свидетельства об отечественных кольчугах относятся к начальной поре раннефеодальной государственности. Арабский автор Ибн-Руста, писавший в 903-913 гг. отмечает, что у славянского царя были “прекрасные, прочные и драгоценные кольчуги”. Византийский хроник Лев Диакон, описывая войны князя Святослава с греками в Болгарии, фиксирует целые подразделения руссов, построенные в фалангу, одетые в кольчугу (“рубахи из длинных цепочек”), шлемы, укрытые длинными щитами (от плеча до колена). Особенно арабские авторы отмечают прекрасные обоюдоострые мечи руссов. Известны случаи, когда жители крупного закавказского города Бердаа, подвергшегося в 943-44 гг. нападению русских войск, после их ухода раскапывали курганы, где были захоронены руссы, чтобы добыть их драгоценные мечи, погребенные вместе с убитыми.
Это были мечи каролинского типа с массивными рубящими клинками, часто имеющие клейма наиболее престижных рейнских мастерских, с рукоятками, украшенными в скандинавской манере. Пик появления дружинных курганов совпадает по времени с периодом становления Киевской державы.
Исторические судьбы восточного славянства имеют свои особенности в сфере военного дела. В первую очередь это характеризуется тем, что славянские племена, а затем и Древнерусское государство оказались на окраине Европейского мира, первыми воспринимая страшные удары кочевых азиатских орд: гуннов, авар, хазар, венгров и печенегов, сменившихся торками, огузами, затем — бесчисленными племенами половцев и, наконец, монголо-татарами.
С принятием христианства в тиши монастырей развиваются отечественные летописные традиции. Однако слова летописей, описывающие походы, битвы и осады, достаточно скупы в части воинского снаряжения. И это вполне естественно: оно воспринималось как всем известная, общепринятая реальность. Тем не менее, по письменным источникам можно проследить эволюцию вооруженных сил русских княжеств, процесс развития тактических приемов ведения боя. В XI веке выделяется тяжеловооруженная рыцарская конница, как ядро средневековой армии. Прослеживается взаимодействие отрядов пеших копейщиков и стрельцов, в составе войск появляются обозы. Их основная задача — доставка тяжелых доспехов (броней) к месту предполагаемого сражения — что само по себе говорит о значительном утяжелении снаряжения боярской конницы, поскольку, как и в других европейских странах, железноносная дружина длительные переходы могла совершать только налегке. Летописные источники дошли до нас в списках более поздних, чем описываемые события, но их сообщения, относящиеся к развитию военного дела подтверждаются археологическими находками.
Богатый материал курганов и языческих захоронений (а на службе русских князей вплоть до монгольского нашествия было множество языческих племен, в особенности кочевников Поросья, продолжавших сооружать курганы и после крещения Руси) дает широкую подборку прекрасных образцов воинского снаряжения, как русского изготовления, так и привозного. Значительный поток находок наблюдается и на период монголо-татарского погрома. Эти свидетельства ставят Русь по организации военного дела, вооруженности войска и боевой технике средневековья в один ряд с самыми развитыми государствами Европы и Азии рассматриваемого периода. По числу находок единиц защитного снаряжения, шлемов, кольчуг, пластинчатых доспехов мы здесь опережаем практически все “рыцарские” страны. Это, конечно не значит, что Русь была “впереди планеты всей” — просто Европе не довелось пережить столь мощных катаклизмов. Доспехи и оружие тщательно собирали с полей сражений, языческие обряды захоронения с оружием были давным-давно забыты. Да и монголы туда не дошли. И все-таки можно четко констатировать — “степень закованности” русских дружин была достаточно высока. Это подтверждают изобразительные и письменные источники (взять хотя бы “Слово о Полку Игореве”).
Титаническую работу по реконструкции облика древнерусского воина в свое время провел ленинградский ученый А. Н. Кирпичников. Он собрал огромный материал из разрозненных сведений, разбросанных по всей стране коллекций и находок, классифицировал, составил каталоги и прекрасные описания практически всех основных деталей комплекса боевых средств защиты и оружия, снаряжения коня и всадника на период с Х по XIII вв. включительно. Здесь же были разработаны интересные гипотезы о распределении различных видов вооружения по обширным землям русских княжеств, воссоздана экипировка воинов с разделением по различным родам войск, описана последовательность использования и тактического применения оружия в бою. Убедительность реконструкций и достаточно высокая степень их достоверности подтверждается данными различных независимых источников. К XIII-му веку тяжеловооруженный витязь предстает перед нами, облаченный в сверкающую сталь с головы до ног. На голове сфероконический или куполообразный шлем с наносником, полумаской или железным забралом, выкованным в форме человеческого лица — личиной. Корпус защищен кольчугой, поверх которой часто одет второй доспех — пластинчатый либо ламеллярный (ременного скрепления), либо чешуйчатый, либо куяк (пластины прикреплены к основе без захода друг на друга). На ногах — кольчужные или чешуйчатые чулки, на руках — стальные наручи. Крепкий деревянный обтянутый кожей или полотном щит имеет миндалевидную, либо круглую, либо треугольную общеевропейскую форму. Наступательное оружие представлено копьем, либо пикой с граненым бронебойным наконечником, из средств ближнего боя — массивная сабля, либо рыцарский меч общеевропейского типа, из ударного оружия — боевая секира, либо легкий топорок, булава, кистень, чекан. В рукопашной использовались также ножи, позже — кинжалы. В результате постоянного противостояния стремительным и опустошительным набегам кочевников в русских дружинах всегда был популярен боевой лук, даже среди тяжеловооруженных воинов. При этом наличие контингентов конных лучников в дружинах русских князей отличает их от состава западноевропейских армий и в некотором роде сближает с войсками крестоносных государств и других стран, граничащих с мусульманским Востоком или степными народами, например, Венгрией. В ходу были и арбалеты (самострелы). К слову сказать, самый ранний в Европе арбалетный крюк найден в том же разгромленном монголами Изяславле.
На исходе XIII-го века Русь, раздробленная, раздираемая соседями и внутренним междоусобием все же медленно оправлялась от кровавого удара монголов. Тяжелым бременем навалилось золотоордынское иго, периодические карательные набеги татар опустошали целые области. И все же, в нескончаемых ратях и феодальных войнах не ослабевала воля к сопротивлению. Развивалось и военное мастерство. Молодой XIV век дохнул новизной и надеждой. Застучали топоры плотников и молотки каменотесов. Активно развернулось каменное фортификационное строительство. Поднялись крепости и замки Орешек, Изборск, Копорье, Московский кремль и многие другие. Русские дружины успешно противостояли рыцарским войскам шведов и Ливонского Ордена, ударам Литвы, прогремели первые крупные победы над ордынцами. Как раз в это время военное дело в Европе и Азии стремительно двинулось вперед. Защитное вооружение в рассматриваемый период становится максимально тяжелым. Как свидетельствуют наиболее интересные и подробно фиксирующие все детали западноевропейские памятники — надгробия рыцарей и миниатюры хроник, поверх полного кольчужного покрытия рук, ног и корпуса зачастую крепится жесткая пластинчатая защита — наручи, поножи, наколенники, пластинчатые жилеты и кирасы, изготовленные либо из листового железа, либо из вываренной в масле прочной кожи (cuir boully), либо их комбинации. Под термином “пластинчатый жилет (доспех)” (coat of plates) здесь имеется в виду защитное одеяние в форме пончо или жилета с разрезом сбоку или сзади, на матерчатую или кожаную основу которого изнутри крепятся внахлест железные пластины, делая покрытие непроницаемым. Впоследствии такой доспех принимает вид полностью закрытого приталенного эластичного жилета, выложенного изнутри мелкими пластинками встык и прошитого проволокой, который получил название “бригандина”. Кольчужный капюшон сменяется стальным куполообразным шлемом (бацинетом) с опущенным назатыльником, открытой лицевой частью и со съемной бармицей. Поверх бацинета для копейных сшибок и турниров активно используют мощный большой шлем (great helm) — топхельм с узкими прорезями для глаз и отверстиями для дыхания. Позже бацинет снабжается съемным или подвижным забралом, что исключает из боевого обихода практику использования неподвижных наносников.
В это же время значительно утяжеляется защитное одеяние и воинов Востока. В уделах чингизидов активно воспринимаются древние иранские традиции тяжелой бронированной конницы. Помимо старинной постоянно совершенствующейся ламеллярной и ламинарной брони (собранной из горизонтальных полос) в боевой обиход вводится “хутангу дегель” — защитный матерчатый халат, проклепанный изнутри стальными пластинами. Впоследствии на Руси он был трансформирован в плотное простеганное одеяние со стоячим воротом — тегеляй. Золотая Орда воспринимала все лучшее у покоренных народов. Тяжелые всадники получили кольчуги, наручи, поножи, наколенники и налокотники, нагрудные пластины — зерцала, шлемы с прочными ламеллярными бармицами или дисковидными пластинчатыми наушами. Кони защищены стальными масками, тяжелыми ламеллярными попонами из связанных металлических пластин. Из наступательного оружия были в ходу массивные однолезвийные мечи и сабли, булавы, топорики, реже копья. Наибольшей популярностью продолжает пользоваться мощный составной лук сложной формы в комплекте с длинными стрелами с разнообразными наконечниками — каждый предназначен для специфичного противника — тяжеловооруженного или легкого и стремительного, со свистульками для подачи сигналов, устрашения т.д. Следует иметь в виду, что еще и в XIV веке Золотоордынское войско представляло собой вооруженный народ, который “рождался, жил и умирал на коне”. В своей массе это были конечно более легкие конники, тяжелое же вооружение приходилось, в основном, на долю ханских нукеров, телохранителей и богатуров — профессиональных бойцов. И это была грозная сила.
А как обстояло дело в этот период на Руси? Ведь для того, чтобы противостоять таким мощным противникам и с Востока, и с Запада требовался боец, экипированный не хуже своих грозных соседей. Но, к сожалению, прямые источники по вооружению русского воина XIV, XV веков становятся настолько скудными, что составить четкого представления о его боевом облике практически не представляется возможным без привлечения косвенных данных.
Мы располагаем лишь разрозненными сведениями о единичных находках мечей, шлемов, имеется кольчуга, якобы найденная на Куликовском поле, отдельные пластины от доспехов, наконечники копий, стрел, арбалетных болтов, булав и т.д. В чем же дело? Ведь налицо и рост воинских контингентов, и все более массированное применение средств борьбы с бронированным противником (пропорции клинков и типы мечей соответствуют общеевропейским, определенным образом модернизируются очертания наконечников стрел, копий и пик, аккумулируя в себе свойства бронебойных форм). Ясно одно: сам характер ведения боя русских полков продолжает оставаться в традициях европейской тактики таранных сшибок с последующим “мечным сечением”, где определяющей боевой силой по-прежнему выступает тяжелая бронированная конница. В условиях такого сражения легкие бездоспешные бойцы были бы мгновенно выбиты, вырублены и смяты. Подобные примеры известны в анналах военной истории. Единственный способ борьбы легких конников с тяжеловооруженным противником представляет череду стремительных атак и отступлений с массированным обстрелом врага из луков, что характерно для степняков, но не для русских дружин. Куда же вдруг делись вещественные свидетельства русского оружейного дела рассматриваемого периода? Ответ прост. Во-первых, на мой взгляд, таких глобальных исследований, сбора, систематизации и классификации данных, какие провел в свое время А.Н.Кирпичников по снаряжению воинов домонгольской Руси, в части XIV и XV веков просто не было. Его прекрасная работа “Военное дело на Руси, XIII-XIV вв.” хотя и достаточно серьезна, но в части доспехов и холодного оружия все же носит обзорный характер. Во-вторых, сменилась и сама эпоха. Хотя и продолжались периодические карательные экспедиции моноголо-татар на русские княжества, но они уже, как правило, носят выборочный характер и не оставляют столь страшных свидетельств в виде останков непогребенных павших вооруженных бойцов, какие дает нам Батыево нашествие. Также на территории Руси к концу XIII века уходят в прошлое и языческие погребальные обряды с оружием, поскольку сами языческие племена, сметенные монголами исчезают с исторической сцены. Это усугубляется и тем, что Орда в 1313 году при хане Узбеке в качестве официальной религии принимает ислам. На Руси неуклонно начинает возрастать роль православного христианства как объединительной идеи не только в княжеских междоусобицах, но и основного духовного стержня зарождающейся великорусской нации, позволившего сплотить разрозненные силы в единый кулак для отпора грозному врагу. И хотя интенсивность боевых столкновений ничуть не уменьшилась по сравнению с предыдущим столетием (а скорее наоборот), их прямые следы практически не дошли до нас. Оружие и доспехи стоили чрезвычайно дорого, а потому после каждого боя тщательно собирались. Поэтому, как показало время, поиски на полях древних сражений редко приносят результаты. В частности, по летописным источникам, войско Дмитрия Донского стояло “на костях”, то есть на поле битвы после Куликовской победы, целых 8 дней. Очевидно, что помимо отдыха и приведения в порядок войск указанные дни использовали для сбора оружия, снаряжения и захоронения павших, и это само по себе говорит о масштабах сражения. На одной из французских миниатюр XIV века изображен эпизод захоронения убитых воинов после битвы. Раздетые донага мертвые тела сносят и складывают в братские могилы. То есть мы видим, что в качестве трофеев собиралось абсолютно все: не только оружие и доспехи, но и одежда, и обувь, и личные вещи. Вот почему результативность раскопок, даже в части воинского снаряжения, всегда выше в районах поселений, городищ, замков, мастерских, то есть там, где их утеря была случайной, чем на полях битв, где, наоборот, указанные предметы целенаправленно разыскивали и тщательно собирали сразу после сражения. Именно поэтому ничего не было найдено, например, на предполагаемом месте Ледового побоища (экспедиции Караева) и других известных сражений. Мало того, и само место боя на Чудском озере, Невской битвы, да и непосредственно Куликовского сражения до сих пор является предметом спора ученых, которые так и не могут прийти к единому мнению.
Интересным исключением из такого рода выводов (которое как раз и подтверждает правило) оказались в свое время сенсационные находки братских захоронений на поле битвы при Висби (1361 г.) на острове Готланд. Могилы были обнаружены случайно в 1905 году, и работы бережно велись в течение десятилетий. Всего было открыто 4 захоронения, в которых нашли останки 1185 человек. И что удивительно: многие из них были похоронены в доспехах! Черепа около 200 павших покрывали как изодранные, так и целые кольчужные капюшоны, более 20 человек были положены в могилы прямо в пластинчатых жилетах, 2 — в кольчугах. Найдены и другие элементы защитных прикрытий: кольчужная рукавица, детали латных и бригандинных перчаток, наплечники, налокотники, наколенники, фрагменты стальных поножей и сабатона (железного башмака). Исследователи утверждают, что из-за жаркой погоды, когда трупы стали разлагаться, последние из них в спешке побросали в могилы из-за боязни вспышки эпидемий — воспоминания о последствиях “черной смерти”, прошедшей по Европе совсем недавно, были, по-видимому, еще достаточно свежи. При этом отметим, что на самом поле битвы не было найдено каких-либо интересных предметов, и это еще раз показывает, насколько тщательно там все собиралось. Если же впоследствии такое поле находилось в сфере сельскохозяйственного оборота, то после неоднократного перепахивания всякие следы сражений напрочь уничтожались. Вот почему находки на Куликовом поле не выглядят столь закономерными, а скорее, наоборот, лишний раз доказывают, насколько масштабным и кровопролитным для своего времени было это сражение — ведь плуг крестьянина перепахивал его вдоль и поперек в течение не одного столетия. И не смотря на это, список находок элементов воинского снаряжения с легендарного поля продолжает пополняться и в наши дни. Выше уже говорилось о найденной в прошлом веке кольчуге. Были обнаружены также перстни-печатки, кресты, энклапион, ордынская монета XIV века с надписью “Султан Великий Узбек-хан”, коробочка для мощей, наконечники копий, сулицы. Это как раз те предметы, которые легко потерять во время боя — нательные иконки, кресты, энклапионы, как правило, одевали поверх брони, и их ремешки или цепочки легко могли быть оборваны. Копья чаще всего ломались при таранном копейном ударе, и наконечники легко могли закатиться в траву.
Известны и другие материальные свидетельства воинской экипировки рассматриваемого периода.
Большой интерес представляют также изобразительные источники. Однако и здесь есть свои трудности. Во-первых, количество изображений, воплощенных в произведениях живописи, скульптуры, мелкой пластики, книжной миниатюры гораздо более скромные, чем, скажем, в Западной Европе. И это опять объясняется варварскими погромами половцев, ордынцев, да и своих — русских “собратьев”, бесконечными войнами и пожарами, когда в огне гибли бесценные рукописи, предметы искусства и зодчества — ведь на Руси до середины XIV века господствовало деревянное градостроительство.
Во-вторых, изображения выполнялись как правило не на светские, а на библейские сюжеты и, в отличие от западных, были подвержены сильному влиянию византийского канона. В полной мере это относилось и к изображению Святых воинов, когда их одеяния и доспехи выписывались в духе раннехристианских и даже античных традиций, часто представляя лишь общепринятый символ, а не скрупулезно выполненную деталировку. Однако и здесь не обходится без интересных нюансов. Хотя летописи и миниатюры выполнялись в основном монахами, иногда меж ними попадались люди сведущие и в военных вопросах, может быть, бывшие дружинники или ополченцы. Кроме того, автор зачастую мог и не знать канонов во всей их полноте и недостающие детали вооружения (неизвестные из Византийских источников) изображал просто из реальной жизни. Сюда можно отнести кольчужные чулки, большую часть шлемов, системы крепления пластин, изображения на щитах, формы мечей и элементы одежды. Так, если для ранних изображений Святых князей более характерны корзно, то позже в XIV веке на них уже можно увидеть равноплечие плащи, а к концу века, и особенно в следующем столетии — охабни — кафтаны с петлицами и длинными до пят разрезными рукавами, что является ярким примером отражения современной авторам моды. Иногда изображения доспехов выглядят весьма фантастичными, структуру и покрой которых идентифицировать достаточно проблематично. Очень часто поверх панциря поперек груди воина мы видим нечто вроде горизонтальной повязки, проходящей подмышками. Иногда к ней примыкает вертикальная полоса, поднимающаяся прямо к горлу — нечто вроде отделки разреза ворота. По всей видимости, это как раз и есть наиболее распространенная дань ранневизантийской традиции, восходящей к изображению воинского пояса, который на самом деле представлял собой не пояс в прямом его понимании, а плотный ремень или повязку, охватывающий доспех воина на груди, поддерживаемый двумя такими же лямками, проходящими через плечи. Помимо чисто утилитарного назначения — стягивания нагрудника и наспинника на теле владельца так, чтобы малоэластичное чешуйчатое покрытие не топорщилось и не бренчало, особенно во время конной скачки или в бою, а плотно прилегало к корпусу — по-видимому, эта деталь снаряжения носила еще и символический смысл. Быть может, такой пояс придавал владельцу законный статус воина-профессионала, находящегося на службе императора. Примечательно, что обычных поясных ремней и перевязей при этом не надевали, а оружие носили на портупее через плечо.
Однако не смотря на глубокие традиции православия, зачастую талант мастера не мог удерживаться в узких рамках канона, а отражал живые черты воинских реалий. Это видно по многочисленным деталям, которые невозможно придумать и которые, как правило, соответствуют археологическим находкам, западноевропейским, византийским и восточным изобразительным аналогам. Особенно наглядно это проявляется в миниатюрах и фресках, где представлены групповые воинские сцены (библейские сюжеты Симоно-Хлудовской псалтыри, 70-ые годы XIII века, Тверского Амартола, начало XIV века, миниатюры Сказания о Борисе и Глебе Сильвестровского списка, роспись храма на Волотовом поле, XIV век и др.). Здесь для того, чтобы избежать ненужных штампов и повторов, автор разнообразил детали воинского обихода, волей-неволей обращаясь к внешнему виду своих современников — князей, бояр и дружинников в боевом облачении.
Иногда мы видим попытки изобразить конкретную историческую личность — например Великого князя Ярослава Всеволодовича или Ярославского князя Федора Черного в образе Федора Стратилата в Федоровском евангелии, написанном по его смерти и в честь причисления его к лику Святых. Автор явно пытался идентифицировать фигуру Святого с благочестивым князем, и если не добиться портретного сходства, то передать его внешний облик. Он изобразил его в рыцарской позе, стоящим с копьем в руке, опираясь на геральдический щит. Все в этом образе — и гордая поза, и меч явно выраженного романского типа с фестончатым навершием, и щит с фигурой вздыбленного волка и подробно выполненные доспехи — ламеллярный панцирь с подвешенным подолом, наплечниками и нагрудным зерцалом, одетый на кольчугу — все это подчеркивает стремление автора как можно ближе подойти к оригиналу, изобразив князя в его реальном парадно-боевом снаряжении. Евангелие было создано в начале XIV века и представляет боевую экипировку, выполненную в мельчайших подробностях, вполне современную грани XIII-XIV столетий. В отличие от общехристианских, русским святым князьям и особенно почитаемым святым воинам, пусть даже и византийского происхождения, как правило придавались глубоко национальные черты. Это в первую очередь можно отнести к их одеяниям и доспехам. Таковы изображения Святых князей Бориса и Глеба, Святых Георгия, Дмитрия Солунского и Федора Стратилата. Однако и здесь соблюдались основные принципы: православные святые почти никогда не изображались в шлемах, в то время как шапки на головах князей можно видеть достаточно часто. Хотя древнерусская живопись и испытывала сильное влияние со стороны византийского искусства, особенно в эпоху Киевского периода, последнее тоже не стояло на месте. Изображения воинов, их доспехов и оружия с течением времени меняются, отражая реальное развитие боевого снаряжения армий Империи (например, миниатюры Византийской рукописи “История Александра Великого”). Как дань античной традиции здесь можно встретить шлемы, увенчанные высокими гребнями. Аналогичные шлемы попадаются и в русской миниатюре (Симоно-Хлудовская псалтырь, Суздальские врата и др.). С течением времени такие гребни, очевидно под влиянием западных нашлемных фигур, перерождаются в распростертое на вершине боевого наголовья красочное геральдическое крыло. Влияние западного реалистичного искусства, а также балканские традиции достаточно заметно проявляются в некоторых работах русских мастеров. Особенно сильно это чувствуется к началу XIV века и в последующий период. Элементы доспехов, яркость красок (Симоно-Хлудовская псалтырь), шлемы и одежда (Новгородская и Киевская псалтыри), использование сюжетов, достаточно популярных в Западной Европе (таких как “Спящие стражи у гроба” — фреска церкви Успения на Волотовом поле), боевая символика на щитах, шлемах и стягах, аналогичная рыцарским гербам и бэйджам (храм Спаса на Ковалеве) — все это говорит о культурном взаимодействии Востока и Запада Европы как единой европейской традиции не только в искусстве, но и в различных аспектах военного дела.
Дополняющие (но отнюдь не основные ) черты к реконструкции облика воина могут дать некоторые письменные источники. В сопоставлении с другими данными (археологическими, изобразительными, демографическими и пр.) яркое живое слово, запечатленное на страницах манускриптов, может донести до нас уникальную и объективную информацию. Яркие воинские образы, красочные описания боевых построений, тяжелая поступь закованных в сталь дружин, сверкающие “шлемы латинские” (то есть западноевропейские) на головах русских гридней, стена червленых щитов — такие полные героики картины встают перед нами в “Слове о полку Игореве”. Галицко-Волынская летопись, “Повесть о битве на Липице”, “Житие Александра Невского” и многие другие произведения дают нам драматичные описания походов, стремительных боевых единоборств, кровопролитных сражений. Помимо яркой и всеобъемлющей картины Куликовской битвы Задонщина и Сказание о Мамаевом побоище (наиболее полные их списки) представляют читателю красочные описания целых полков, сплошь облаченных в железо, подробнейший перечень оружия и доспехов, составляющих богатое оснащение “сынов русских”. Эти и многие другие древнерусские произведения могут быть прекрасно дополнены современными им иностранными источниками: Хроника Генриха Латвийского, Рифмованная Ливонская хроника, Хроника Эрика, “История” Яна Длугоша и другие.
В заключение необходимо отметить, что только комплексное использование источников дает возможность на базе проведенных исследований воссоздать облик воина развитого средневековья, с определенной долей вероятности реконструировать набор его защитного и наступательного вооружения, экипировки и боевой символики. При этом можно с уверенностью сказать, что определенную научную ценность несет в себе и сама современная реконструкция оружия и доспехов, которые изготавливаются не как музейные муляжи-новоделы, а выполняются в соответствии с необходимыми технологиями как полностью функциональные вещи. Работа с оружием, необходимость свободы движений, реконструкция техники боя как в пешем строю, так и верхом, стремительные конные переходы, облачение в доспехи холодной зимой, в дождь или изнуряющую жару — все это позволяет лучше понять конструкцию и структуру наборных пластинчатых систем, расположение застежек, пряжек и ремней, состав поддоспешной одежды, назначение отдельных элементов снаряжения и многое другое.
Военно-историческое движение реконструкции средневековья, зародившееся в нашей стране в конце 80-ых гг., наряду с другими задачами позволяет в определенной мере решать и эти вопросы. Военно-исторические клубы указанной направленности созданы в Санкт-Петербурге, Москве, Саратове. Они тесно сотрудничают с ведущими историками, оружиеведами и археологами страны, встречаются с зарубежными коллегами. Например, небезынтересно узнать, что известный английский исследователь А.Пирс для того, чтобы лучше понять происхождение тех или иных деталей рыцарского снаряжения сам апробировал их на себе, пешим и конным, в жару и проливной дождь…
Известно, что теория проверяется практикой, и правильно поставленный научный эксперимент, возможность моделировать спорные объекты должны помочь прояснить ситуацию, попробовать восстановить иногда недостающее звено, отделить крупицы истины от возможного вымысла и явно надуманных проблем, а главное — пробудить интерес к Истории.
Литература:
1.Кирпичников А.Н., Древнерусское оружие. Вып. 3. Доспех, комплекс боевых средств IX-XIII вв. — САИ, Е1-36. 1971.
2.Горелик М.В. Монголо-татарское оборонительное вооружение второй половины XIV — начала XV в. В кн. Куликовская битва в истории нашей Родины. — М., 1983.
3.Адамова А.Т., Гюзальян Л.Т. Миниатюры рукописи поэмы “Шахнаме” 1333 года. Искусство, Л., 1985.
4.Кирпичников А.Н., Военное дело на Руси в XIII-XIV вв. Л., 1976.
5.Thordeman B., “Armour from the Battle of Wisby 1361”, vol. 1, Stockholm, 1939.
6.Ian Heath, Angus Mcbride,-Byzantine Armies. Men-at-Arms Series № 89, 1979.
7.Кирпичников А.Н., Куликовская битва, “Наука”, Л.,-1980 г..
8.Ian Peirce, The Knight, His Arms and Armour, c.1150-1250. Anglo-Norman Studies XV, Woodbridge, 1993.