С творчеством Ефима Васильевича Честнякова я познакомилась очень давно, но только в 1992 году меня судьба привела на его родину.
Ефим Честняков — живописец, график, скульптор, литератор, философ, музыкант, сказочник, педагог. Он учил людей вере в правду, радость и красоту. С точки зрения “начальства” при своей жизни он был “не от мира сего”, со странностями, а односельчане считают его святым, божим человеком. Долгую свою жизнь Ефим Честняков прожил почти в безвестности. Был почитаем только местными жителями. Они бережно сохранили все, что принадлежало ему: литературное творчество, скульптурки из глины, картины и даже одежду (как талисман).
Детальное знакомство с его творчеством мне дали встречи с его односельчанами, жителями всего Кологривского района и его родной деревни Шаблово. С 1992 года за период ежегодных поездок мною записано огромное количество интересных рассказов людей, знавших мастера. Выдержками из этих записей я и хочу поделиться.
Затерявшийся в северных костромских лесах, на берегу реки Унжа находится город Кологрив. А в 15-ти километрах выше по течению расположена деревня Шаблово. До недавнего времени в этой деревне (только с весны до поздней осени) жила уроженка Шаблова Беляева Евдокия Яковлевна. Но теперь нет и ее. Деревня умерла. Остались, правда, голоса былых жителей…
Анастасия Гельевна Назарова
Высказывания Ефима Честнякова, которые Виталий Павлович Лебедев — односельчанин художника записывал на память после общения с ним:
“Ум и разум — не одно и то же. Ум бывает хитрый и лукавый, его имеют клопы, тараканы, жулики, мазурики, а разум — добродетельные люди. Ум может быть и злой, а разум только добрый. Ум за разум зашел. Ум только знает, а разум еще и добрый. Знание и наука относятся к области ума, а разумными могут быть совершенно неграмотные люди. Конечно, учение и знания полезны, они освобождают человека от невежества.
Век живи — век учись и все больше будешь видеть как все дурашны и неразумны, в том числе и мы с вами.
Совершенного разумения не было и нет, но оно будет прибывать как из малого семени вырастает большое дерево.
По Сенькам и шапки. Каков народ, таково и правительство.
Мир освободит сын Божий, который сойдет на землю, по мнению древних философов, через 40000 лет а я думаю еще дольше.
После смерти у людей, которые живут больше земной жизнью, и у тучных душа долго не может высвободиться и чувствует даже как разлагается собственное тело — неимоверные мучения.
От каждого человека исходят излучения: от доброго — добрые, от злого — злые, и ясновидящие могут их видеть. Так что не только дела и слова, но и наши мысли имеют последствия не только на земле, а во всех мирах. Можно читать мысли.
Жалко молодое погибающее поколение. Надо стремиться к совершенному целомудрию, а сейчас ни на что не похожие отношения между мужчиной и женщиной. Идет кошачье направление.
Если не верить в тот свет, то нет и цели в жизни.
Мир троичен. Самый первый план — вечный, он всех раньше — душа того света. Второй план — это тот свет. Мы живем в третьем плане.
Религия — это обрядовая и застывшая форма, а христианство — это непрерывное совершенство. Что истинно, то и свято. Христианство призвано совершенствовать народ. Единственный прогресс — это христианство.
Где-то нищие дерутся,
То российска революция.
Теребят один другого,
Чуть почти что не нагого.
Ты, товарищ, мне не брат —
Больше у меня заплат.
В бесконечности вселенной есть дивные-дивные миры, например, есть миры человекоподобных, и с крыльями. И это я говорю не как гипотезу, а как действительность. Все люди человеки и я тоже, но у каждого человека есть то, что он знает точно, а между тем оно нигде не опубликовано и быть может известно немногим.
Как в телесной, физической, так и в душевной жизни нужна лира.
Гляжу кругом. Дороги те ли?
Живу во сне иль наяву?
И в бестолковой канители
Живу и кушаю траву.
Город вверх — деревня вниз
Вот и весь социализм.
Человек живет жалью. Если у человека нет чувства жалости, то он похож на мертвеца. Для чувства не применимы никакие знания. Чувства — это способность души.”
Городничина Вера Арсентьевна (дер. Павлово):
Фимка наказывал:
Кому скучно так вот так читайте...
Всегда имейте добрую надежду на Всевышния небесныя сферы. Только распятый на кресте Сын Божий не обижался, он говорил не плачте обо мне, а плачте о себе и детях ваших так сказал Сын Божий. Когда неоскрес на распятие страдания чем дурашней человек, тем дурашней понимает небесныя сферы недурашны. Как это мы дурашныя и по-дурашному разумеем небесныя сферы деятельныя. Творящия жизни скука это бездействие души, грех скучится в небесных сферах, нескушно, тоска творящая песнь. А песнь утешает лутче скуки и если скушно говоришь ты то уйди к тоске от лени скуки нам не услышать песен звуки от скуки серой, замухрышки, письни разныя прекрасная песня прекрасных сферах а нехорошая песня, в молитвах нехорошая и в сферах нехорошая Христос воскрес, победил смерть, радуйтесь вот это победа, это не та що. Военная победа наубивали милионы да и радость. Какая тут радость слезы. Это Фимко мне говорил...
Бушуевы Иван Федорович и Людмила Александровна (пос. Красный Бор):
“Нельзя ловить птичек, — говорит, — нельзя... Им тоже жить охота. Не ловите, отпустите их...” Но в это время этих клестов жарили.
Будилова Наталья Ивановна (дер. Мичурино):
... А я думала — он был женатой и я его спросила: “Были Вы, Ефим Васильевич, или нет женаты?” А он мне ответил: “Женщина — не напась, как бы женатому не пропась”. Он и не был женатой.
... Мы его угощали... он все ел, только мясо не ел. А я его спросила: “А почему, Ефим Васильевич, Вы мясо не едите?” А он ответил: “Мясо буду есть — жена потребуется, а ее у меня нет”.
Лебедева Серафима Борисовна (пос. Красный Бор; родилась и жила в д. Шаблово).
Сирот воспитывал... после смерти сестры Татьяны... вот татьяниных деток... старики то были уж ста-а-ренькие... “Приходилось самому работать. Раньше огороды... снопы возил... все делал...” Когда он еще рисовал? ! Ведь ни свету, ничего ведь не было у него. Лампочка была... керосиновая, конешно... и то маленькая...
Голубева Валентина Ивановна (д. Хапово).
“Не зовите меня Ефимом Васильевичем, а зовите Ефимкой... Я не заслуженный.”
Голубева Анна Андреевна (с. Илешево; род. и жила в д. Шаблово).
Он не давал никому фотографировать себя — не любил...
Беляева Евдокия Яковлевна (д. Шаблово).
Старики шабловские построили ему дом из двух овинов... В комнатке... где он спит... на втором этаже... топчан... на топчане не было ни матраца, ничево... лохмотья какие-то были... постели хорошей у нево не было... На печечке... горшочек литровый стоит... “Это что у Вас там, Ефим Васильевич?” “Луковик... Как ты думаешь, на сколько мне хватит этого горшочку?” “На один, на два раза поесть, наверное...” А он говорит: “Это мне на целую неделю... Когда у меня будет полгоршочка... я еще квасу добавлю...” Это у нево что уж получается... Это удивительно... Кто разбавит луковик кислым квасом — это чорт ли знает что получится... а он ел...
Белокуров Иван Николаевич (д. Хапово).
Над им все смеялись руководители району: “Пойдем, мол, сходим к Ефиму поболтаем...” Он выставляет два стакана воды и две чайные ложки в них: “На-те, болтайте.” [И так всем, кто хотел с ним просто поболтать. Он угадывал их мысли.]
Городничина Вера Арсентьевна (д. Павлово).
Приносили ему много... можно каменные палаты было построить... так ничево не возьмет... тут же кому-нибудь и скормит...
Я ему сшила портяные рукавички... он взял их... а мне подал старые свои ушитые... “Вот это тебе от меня мой подарок...” Я до сих пор эти рукавички храню... по кусочкам уж изрезала... всем, кто ни придет... — это как исцеление, помощь от Ефима.
Цветкова Серафима Николаевна (гор. Кологрив).
... Вот я пошла к маме с Ужуги в Шаблово... И мне Зоя Иванна (Осипова) отдала мне 10 рублей... говорит: “Передай Ефиму Васильевичу” (ее просили до этого ему передать эти деньги... мол, он знает чьи это деньги). Я принесла: “Ефим Васильевич, Вам Зоя Иванна передала 10 рублей.” Он говорит (взял у меня, потом обратно подает) : “Надо передай их Зое Иванне. У нее сейчас денег нет. Пусть девочкам чего-нибудь купит.” А я все отбиваюсь: “Да што Вы, Ефим Васильевич, она меня заругает...” Ну он мне так и сказал: “Скажи, что эти деньги я взял, а эти он дает от себя.” Ну ладно, я взяла. Прихожу. Я говорю: “Зоя Ивановна, взять он взял эту десятку, но он от себя дает десятку купить что-нибудь девочкам.” А я ей подала и она мне говорит: “А у меня, — говорит, — счас на самом деле денег нет. Откуда он узнал это?” Она взяла: “Коли так - спасибо.”...
Падерина Анна Константиновна (пос. Варзенга).
[Ефим Васильевич] был как Бог, и на ево родине есть ключик, ево так и называют Ефимов ключик. Все люди ходят на этот ключик, там умываются, раздеваются догола, моются и набирают с собой этой воды. Особенно 14 августа бывает Спасов день. Очень много бывает в этот день народу на ключике, молятся, набирают воды с ключика, приносят домой. Этой водой светят на дворе, дома. Ходят и на его могилу люди со всех сторон, даже берут с могилы земли. У ково чево болит — натирают этой землей, верят в ево как в Бога.
Колобов Александр Иванович (пос. Ужуга).
Якушев Василий Михайлович — начальник НКВД в Кологриве... Я ево спросил как-то (об Ефиме Васильевиче) : “Што он за человек?” А он говорит: “Он помешан... как дурак... не все дома.” У нево всю писанину забирали специалисты в Горький... и сказали, што не все дома. Он говорит: смотрели специалисты хорошие... Разговор этот был в 50-м году... Ево [Ефима Васильевича] щитали што-то подозрительным: он пророчел веть...
Ширяева Мария Афанасьевна (пос. Ужуга).
Пошла из Давыдова в Шаблово к Ефиму Васильевичу. “Ну что скажете?” — говорит. “Приболела... не поможете...” Пригласил, посадил: “Садись, садись!” И стал гладить меня по плечам: “Ведь я не врач, я не врач.” А сам ласково так разговаривает. “Я, — говорит, — Вам дам редьки и Вы ею порастираетесь... ну, натрешь редьки... и потрешься ею...” А я сказала: “У нас своей много...” А он: “Да што своя — надо моей.” А все жалею, што редьки то евонной не взела... Кому рассказываю, все говорят: “Надо было взять для здоровья. “... А от нево шла — настроение было, ровно на курорт съездила, боли никакой не ощущаю, а туда шла — вроде тежело было: и голова, и тягость, и слабость, и плечи ломота какая-то...
Клюшечкина Юлия Петровна (д. Хапово).
У Гуляевой первый ребенок был, все болел... ничево не ел... все как Кощей был... Вот она ево принесла... Посмотрел... головку погладит... говорит: “Чем мальчик у тебя?” Она ему тоже пирожка принесла... Отламывает кусочек... наказал этот кусочек скормить... Сам про себя поговорит, поуркает про себя... и подал. Кое-как скормили ему. И вырос как крендель, здоровый он, не болел. Скормили при Ефиме и домой унесли, еще дома докормили.
Румянцева Екатерина Степановна (пос. Красный Бор)
У парнека то моево болели глаза, из глаз бежало... из век то вот бежало... как гной... Вот я пришла с ребятенком... Лешку посадил к куклам... баранок ему дал... Я ему и говорю: “У мальчика глаза то болят...” Ну он ево погладил только по голове. “Не умывайте ево только с мылом.” На другой день у Лешки глаза зажили. И больше не бывало... Только по голове он погладил [Лешку].
Цветков Сергей Александрович (гор. Кологрив).
... Паренек из соседней деревни, из Овсянникова... не разговаривал... нисколь не взговаривал... Ефим пришел и привели этово мальчика... Видимо, погладил по голове... что-то сказал там... Он только прикосновением... по головке погладит... Мальчик обратно домой пошел и взял газету, и стал читать (вслух), и разговаривать после этово стал...
Сорезова Александра Тимофеевна (д. Мичурино).
Голос у меня прихватило. Прихожу, он мне говорит: “Ну веть я не врач.” Я ему еще не сказала ничево зачем я пришла к нему... Подошел ко мне, одной рукой шею ухватил, а другой по голове гладит. Принесла я ему пирог. Маленький кусочек отломил и мне подал: “Тебе, — говорит, — потребуеца.” “Проверяй, — говорит, — здоровье.”... Вышла я из деревни, прожевала этот кусочек и у меня голос появился...
Соколова Алевтина Александровна (пос. Красный Бор).
Мама просила: “Ефим Васильевич, срисуй мне девочек.” Он ответил: “Мне некогда. Я рисую Шевелеву Нину.” Она в войну погибла. Вот он и предвещал, што вот ее рисовать надо обязательно.
А вот, бывало, с отцом разговаривал... “Все земли воюют... а победа кончица на кресте.” Церкви то восстановили... а тогда ведь рушили.
“Деруца, — говорит, — два петуха — белый и красный, краснова, — говорит, — всего истреплют... А все равно победит красный петух.” “Пойдут железные, — говорит, — лошади, полетят стальные птицы, опутают весь белый свет проволокой...” “Людей делает время. Какое время, такие и люди. Вы веть не сами по себе, вас веть заставляют... и вы веть делаете. Будет другое время — будут другие люди... Старшее то поколение... надо бы ево держаца... пример с нево брать.” Он веть любил труд.
Малинушкина Антонина Ивановна (пос. Красный Бор).
Он [Ефим] у нас останавливался и ночевал... Мать моя... в огороде... и не видела как Ефим подъехал и прокуковал кукушкой три раза. А вечером он ее стал рисовать вместе с сыном на портрет... и этот портрет подписал: “Молодая вдова”... Вот какой ведь предсказатель! А муж то ушел на войну и погиб... Через два дня пришла ей уморшая [т. е. похоронка] што убили мужа.
Ширяев Александр Алексеевич (д. Хапово).
Тонька [жена] ходила в войну к нему... так он принес ей куклу перевязанную... А я в госпитале тогда лежал.
Казакова Мария Васильевна (пос. Красный Бор).
А про войну тоже все говорил: “Будет, будет, все будут. Головешки полетят.” В сороковом — это.
... В сорок первом году в мае: “Садите, — говорит, — быстрей, садите [про огород], а потом, — говорит, — все будете плакать... И вдруг вот в мае месяце... приехал он с колясочкой деревянной, все говорит: “Собирайтесь все в кружок, я вам объясню. Давайте колокольцы и эти... палки промеж ног берите — толстые, и бегайте, и рявкайте.” Мы то... “Рявкайте, рявкайте, — говорит, — рявкайте!” Шо такое — мы думаем... А взрослые то поняли, шо горе какое-то будет большое. А мне то говорит: “А ты-ы то, ой, как будешь плакать!... Плакать будешь: отец то сгинет, сгинет.” А он у нас в первый же год погиб... Бегаем, бегаем. “Устали? Палки берите. Дальше стреляйте, дальше стреляйте.” И заставляет нас стрелять. “Учитесь, учитесь,” — говорит.
Румянцева Екатерина Степановна (пос. Красный Бор).
Один раз шли мы с девчонкой... и говорю: “Павлин, пойдем к Ефиму...” Он нас пустил с ней... и стал куковать кукушкой: “ку-ку, ку-ку, ку-ку”, куковать стал... Вот прокуковал и пошел за гармошкой, гармошку взял, заиграл, потом вторую несет, третью несет... Ну вот а мы пошли с ней домой... И так я и вышла замуш и — кукую... и куковала все одна... всю жизнь одна... А та за гармониста вышла... ево парализовало уш 10 лет живет так... И обоим угадал... и обе кукуем... нещастные... и она, и я...
Веселова Александра Александровна (д. Бурдово).
... Ведь много кукол то прибил... вот перед войной... Наклал полную телешку и увез в поле за деревню, и все расставил на четыре стороны и давай бить палкой, взял и стал бить: у этой голова отлетела, у этой нога отлетела, этот от весь разбился. А потом стал збирать и хоронять... И скоро — война... Году в сороковом... две тележки кукол перебил... да и зарявкает, походит и зарявкает. А похоронная то придет [потом, в войну] — и рявкали... То туды провожали, то оттоль — все рявкали... Когда война-то, тогда вот и поняли, што Ефим то... Только там и бьют кукол то, говорил, наших: увезли мушчин, мужиков то да братовьев то, там и бьют. И рявкаем каждый день: то похоронка пришла, то провожаем — вот так и было. Потом и брацкие могилы наделали, и отдельно хороняли...
Беляева Евдокия Яковлевна (дер. Шаблово).
В войну, это во вторую... ему уж очень много ходили... “Ефим Васильевич, от мужа письма нет долго... скажи, пожалуйста, жив ли он?” Он ничево не сказал... жив или не жив... “Ну на вот я тебе подарю человечка, — этот глиненый... — подарю... Только вот, — говорит, — тут дырка на спине то. Ну вот.” Думаю: “К чему это он?”... Да, он пришел то раненый, или письмо написал... но в то время, когда она спрашивала, он уже раненый был. “Ваш муж раненый.” Он ей ничево не сказал, он все по догадкам.
Веселов Василий Спиридонович (пос. Варзенга, родился в дер. Шаблово).
Он меня рисовал... и вдруг на пиджаке звездочку нарисовал, а у меня ее и не было... А потом, когда война получилась... мне дали орден Красной Звезды за смелость, в атаке были...
Шашкина Екатерина Семеновна (гор. Кологрив).
... Однажды я пошла в Кологрив... устала... а там на трассе есть колотчик... и вот я думаю: я дойду до этова колотчика и отдохну, и попью... Подхожу, а там сидит старушка такая не больно и вздрачная... Говорит: “Што, устала, родная?” — мне говорит. Говорю: “Устала. Вот. Иду в Кологрив по делам.” Ну, говорит: “Ну ты то сходишь, как и я, не в путь,” — она мне... А мне неприятно стало... И одета она была неважнецки... И меня как-то холод обдал... “Че хоть Вы говорите то?” “А потом, — говорит, — помянешь меня. Хоть сейчас можешь вернуца.” Я говорю: “А Вы то почем знаете? Уш, — говорю, — Вы не предсказываете ли, как Ефим Васильевич?” А она мне на это и говорит: “Да, миленькая, я то, — говорит, — думала, што лучше меня нету. Ко мне, — говорит, — люди со всех концов едут и ходят.” А я опять говорю: “Дак што, Вы разве тоже знаете?” “Да вот, — говорит, — оказалось, што Ефимушко больше меня знает.” Я говорю: “А почему Вы так говорите?” “А он меня не пустил и близко к себе. А я, — говорит, — только и ехала проверить.”
Казакова Мария Васильевна (пос. Красный Бор).
“Не бойтеся никогда! Эти вот молитвы прочитаю я — никогда ничиво не случица.” “Отче наш” он все читал, “Богородицу”. “Пойдешь с места дак, — говорит, — и почитай сама то про себя Исусову молитву, дак никогда, — говорит, — ни заблудишься — в лес то пойдешь. Молитва то, — говорит, — всегда Исус Христос то выведет тебя, на дорогу поставит.” А теперь то стали веровать, а раньше то не веровали, дак сколько веть было...
“Без Бога не до порога” — [Ефим Васильевич говорил]. Мы говорим [ему]: “А как нам говорить то?” А “Го-о-споди Исусе Христе и сыне боже спаси нас и сохрани нас.” И все. Веть он какой божественный был.
[Учил нас]... Воду пьешь когда, надо говорить... Вот утром встаешь, например, и берешь воду: “Матушка светая вода, идешь ты из горы, из норы, из реки в море, унеси с собой мою тоску, болезь и горе.” И то надо помянуть опять Бога. Говорил, што если подете, надо Богу помолица, а то не дай Бог, говорит, вам покажеца черт от...
Поварова Дина Ивановна (пос. Красный Бор).
С Богом, наверное, он знался. У нево видали вот... как ангела... Приехал хозяин поздно... Одна вот хозяйка... и повела лошадь... в поле... на ночь... исть... и над евонным домом вот увидели, шо вот как ангела трипещуца. Как все, говорит, воссияло, говорит, как огненный... это, как говорят, ангела прилетели... эти ангела то с крылышками...
Смирнова Мария Васильевна (дер. Крутец).
Первый рас Пресвятая Богородица Ефиму показалась в облаках... А напотом в лесу и... никто не видел. Только евонные слова. А вот после... третий от рас она на ключике то вот... Говорили, што она вот на ключике от пришла...
... У этой то, у моей то подруги, у Марьи, дак восьнацать картин все про нево, и все она, и все разныя... Я то нагляделася: и как она на ключике то с им была, как и водой то умывалася, и он от тут сидит, и она та - а в ступеньках* — как... какая вот... рубаха, грибочки — все прежнее — фартук и как прежде то сарафаны то носились... Вот и у меня то... моя то картина была: вот он сидит, вроде хлебать начинает, она и вышла к ему. А... он и говорит:
“Боже мой, какой испуг,
И лошка выпала из рук.”
Так ложка то у пенька то и лежит. А котелок от на пеньке то, па-а-р валит. А он эдак... а она то к ему вышла, там он де:
“Боже мой, какой, какой испуг,
И лошка выпала из рук.”
Лошка то так вот и лежит у пенечка та.
Смирнов Павел Николаевич (дер. Крутец).
... Вот мне... запомнились... ево слова: “У человека есть три жизни... : одна — эта внутри матери жизнь, вторая жизнь — это вот земная, а главная, — говорит, — жизнь — это на том свете — главная...”
... Мне до армии говорил:” Твоя будет служба неземная...” Я служил во флоте...
Веселова Мария Арсентьевна (гор. Кологрив).
Одново мужчину... в Глебове... ночью крикнули молотить рожь... и ево увела нечистая сила — как черт... Говорят, это как отступился Господь от нево... Али вот бывает проклинают: “Будь ты проклят!” ... Ево водило две недели... Без воды, без пищи был там... Искали... всем колхозом. Жена ево ходила к Ефиму Чеснокову [Честнякову] и он сказал: “Поставьте роспитье [распятие, крест] на трубу, на крышу и не бойтеся. После 12-ти часов ево черти бросят. Он придет домой.” И она все зделала это и после 12-ти в ту же ночь он пришел домой...
Ширяева Мария Афанасьевна (пос. Ужуга).
... Вот говорит [Ефим Васильевич] : “Вот вы с мужичком живете и праздников не соблюдаете... ложитесь в любое время, не признавая праздников...” А он меня не знал и я ево не знала... а стал мне говорить так... “Надо соблюдать... если муш есть, то и не обязательно каждую ночь вместе, на праздники бы не надо.” ... К этому он добавил: “А вот деток на свет пускать не хочете...” А я тогда уже делала оборты. “Это грех, — говорит, — большой.”
Поварова Мария Алексеевна (пос. Красный Бор).
Бабы... придут к Ефиму... а она там когда-то делала оборты... Он и все... сказать не скажет... “А мне, — говорит, — такие не нужно...” Он и таких баб ненавидит, тут же выгоняет и с метлой вдоль деревни хлещет их, гонит...
Зайцева Анна Григорьевна (дер. Павлово).
... Я как-то приехала из Москвы (59-й год)... зашла к нему... принесла ему фрукты, лимон, а он и говорит: “Отнеси это все больному. Тут Павел Лебедев — больной сосед, ево парализовало...” Не взял... Мне говорит: “Стал я плошать. Только дома я теперь...” Пошла я к сестре... иду я обратно... смотрю: стоит легковая машина у евонново дома... Я подошла под окно... слышу: Ефим очень громко кричит, разговаривает, даже стучит палкой... : “Што вы развели безобразие... Надо воспитывать детей, а вы развели шпану — хулиганят только и воруют. Надо заниматься воспитанием.” Это к нему тогда приехали председатель райисполкома и первый секретарь райкома, хотели ево арестовать, забирать в тюрьму за то, што к нему идут люди по сто человек на день: “Пошто ты отвлекаешь людей. Надо хлеб убирать, а ты отвлекаешь людей.” И так он стучал палкой на них... и показывал им картины... но они ничиво не поняли... и ничиво оне не сказали, стояли как вкопанные... ничиво не поняли... сели в машину и уехали обратно... А к нему шли за советом, за лечением... Они не за картин и лепки ходили... их вело душевное горе...
“Песни, — говорит, — есть святые, хорошие. А то, что про Стеньку Разина поют — про бандитство, бросают в Волгу там — это... хулиганская песня, бандитская, нехорошая песня.” Он говорит: “Есть песни старинные, хорошие и пойте их...”
Крылова Екатерина Павловна (пос. Варзенга).
... Говорю [Ефиму Васильевичу]: “Не знаю жив у меня муж али нет. Не знаю царство ему небесное молить или...” “А хорошо и живому царство небесное,” — говорит, — “и мертвому доброво здоровья то хорошо.”
Беляева Евдокия Яковлевна (дер. Шаблово).
... У нево был дом двухэтажный... скамьи — как в театре сидели, также. И помню я сценку смотрела: “Жили-были — из сказки — Фот да Федей да Чивилюшко Третей...” И вот Баба Яга идет в ступе, помелом заметает, кочергой разгребает. Вот. А ево домик этот фанерный был, и окно, — ну как в сказке. И вот подъезжает Баба Яга и в окошечко, — ну, как из сказки што: “Чивилюшко, выгляни в окошечко”, там прочее. А Фот да Федей — уж дрова пилить. Они наказывали, што Баба Яга приедет, мол, ты смотри не открывай. Она приехала, он открыл... Вот. И так вот мы ходили к нему, все, и носили ему хлеба, дров, кто чево...
... Он ко мне ходил... Я переписывала ево книги. Он диктовал, а я писала. Он, наверное, знал, што он веть не вечный, што без нево нихто не поймут ево почерк. Он писал так буквы... што не поймешь.
[– И что Вы тогда писали?]
О ручейке о шабловском. Вот “Шабловский ручеек”. И между прочим он очень хороший, хорошо было написано. Я бы с удовольствием прочитала.
Даст детям бумаги, карандашей и заставляет: “Вот рисуйте!” Ну кто что задумает нарисовать. И бегает показывать. А я в том числе была маленькая когда. Вот мы к ним ходили... И во-о-т мы карабаем. Ну, он какую тему даст: домики рисовали или чево. И, в общем, мы показываем бегаем. Вот он нас всех детей начинал с рисования... [учить]... поскольку он сам художник, он веть ученик Репина... Он нас всех учил рисовать в то время... всех подряд. Не было такой школы, што вот мы сидим у нево все рисуем. Это дома мы рисовали... мы приходим к нему...
[– Он был строгий учитель? Он хвалил?]
... Да. Ну как это нас не похвалить то? Мы хоть и плохо нарисуем, а все хвалить надо! Он всех хвалил. Он всех нас учил рисовать — это всех, всех, всех — все поколение... Он скажет: вот нарисуйте вот это — што-нибудь, он не с натуры, а просто так... Придумайте да што хотите...
Соколова Алевтина Александровна (пос. Красный Бор).
Он приезжал в Овсянниково... и соберуца все... на улице... где-нибудь у завалинки... и вот все приговаривал... когда показывал картинки про лебедушку... все пел... старинные то эти песни: “Как плыла лебедушка по воде возле берешка да как прививалася она к берешку, да выдали то за непомысленново, да как она плакала.” И все картины показывал [все лебедушка была нарисована на них]... Мы рты разинем стоим... бабы плакали...
Соловьев Михаил Николаевич (пос. Варзенга), родился в 1914 году.
Маленькой я еще был... Мне... было лет 8-10... И вот в праздничные дни он посещал нашу деревню [дер. Вонюх]... у нево были знакомые... Это было в Успленьев день... он подобрал меня и двух... у Зайцевых в дому... и наредил нас: надел маски... мне дал подсолнечник... был топор... изготовлен был у нево... мы ево несли в руках... еще что-то было, вроде холодное оружие старых времен... макет... Имел он гармошку... шестиугольная... маленькая — маленькая... сам он изготовил... И вот мы стали ходить по домам... и у одново гражданина... он из Зеленина был... Гаврила Кудрявцев... мы подошли к окошкам... и из окошек высунулись ребятишки... и запели Коляду... И он, зная, што тут живет Гаврила, он запел, играя в гармошку... на руке бубенчики... :
“У Гаврилы точно в ряд
Кучи хлебные стоят,
Толстоголовые ребятушки
В окошечки глядят.”
И... дальше:
“О, Коляда, Коляда,
Только просит Коляда
По яичку со двора,
По кусочку пирошка,
По крупчатнинькому.”
Ево и оделяли.
“Голубцова Зоя Тимофеевна (с. Никола Межевского района). С ее листочка.
[Молитва Ефима Честнякова]:
“Дай Бог здоровья живому народу, овцам и коровам, всему поголовью хлеб, соль и вода, всему миру богатство, кто ушел на тот свет, тому небесное царство. Помяни Господи раба божия Яфима дай ему Господи царства небесного. Аминь.”